«Пародийно-иронические акценты» у Бахтина имеют мало общего с так называемыми «ироническими кавычками», которые сигнализируют иронию в отсутствие цитации.
Понимание «чужести» у лингвистов отличается от бахтинского, так как речь может не идти о смене субъектов говорения. Это «чужие слова и выражения в широком смысле слова», слова, «которые автор хочет представить читателю чужими».
Неотрефлектированность лингво-философских идей Бахтина в лингвистике приводит к тому, что определение степени «чужести» или освоенности слова «другого» не осознается как насущная проблема. Соответственно, и характер выделения для семантики цитаты признается безразличным: «Нет надобности рассматривать здесь случаи, когда в отдельных текстах для этого служит шрифтовое выделение, выступающее эквивалентом кавычек в данной функции» . Среди функций кавычек в этом случае называются: ирония; малоизвестные термины; слова, употребляемые «не в своем обычном значении» .
Характер маркеров зависит и от страны и эпохи . К курсиву как способу маркирования цитаты прибегал также Грибоедов. В комедии «Горе от ума» точная цитата из стихотворения Державина «Арфа» маркирована курсивом: «Когда ж постранствуешь, воротишься домой, И дым Отечества нам сладок и приятен!» Возможно, здесь сказалось влияние французского языка. С середины Х1Х века, когда знание французского языка перестает быть обязательным для интеллигенции, такой способ маркирования не встречается.
В отдельную группу могут быть выделены метатекстовые способы маркирования цитаты. Проблема узнаваемости цитаты решается не так просто, как иногда полагают: нет опознания – нет цитаты. У исследователя («дешифровщика», «декодировщика») предполагаются изначально некоторые лингвистические ориентиры для обнаружения цитаты в тексте. Этот лингвистический механизм должен быть задействован тогда, когда речь идет о том, чтобы «выделить более тонкие, более нестандартные типы цитации» .
Эксплицитными маркерами цитаты традиционно признаются глаголы говорения: «Эксплицитные маркеры выявляют цитату точно: либо глаголом говорения, таким, как: «Я цитирую»; либо стандартизованной формулой, такой, как: «цитата – нецитата»; или даже прямым называнием источника» .
Анна Вежбицкая в близком значении вводит понятие «метатекстовые нити». Это выражение, в котором «эксплицитно упоминается сам акт речи» и которое выполняет функцию цитатных частиц to в японском языке, устанавливающих самый факт цитации.
Замечание Вежбицкой относительно того, что эти «метатекстовые нити» «иногда … можно выдернуть, не повредив остального. Иногда нет», – можно истолковать применительно к цитате в том смысле, что способ ввода цитаты иногда безразличен для ее семантики, иногда – нет.
Под это определение подпадают вводные слова, обычно со значением говорения: короче говоря, одним словом и т. д. Вводные слова, выступая в функции, тождественной кавычкам, могут иногда маркировать цитату.
В романе Набокова «Дар» в детских воспоминаниях героя Годунова-Чердынцева возникает образ петербургских зданий, рассвеченных огнями рекламы. «Buchstaben von Feuer, одним словом» («буквы из огня, одним словом» – нем.), – комментирует эту картину повзрослевший герой. Использование немецкого языка могло бы маркировать цитату, если бы не упоминание в романе о «четырехъязычье» Годунова-Чердынцева. Гораздо более информативно использование вводного слова – «одним словом». Если кавычки в метатекстовом использовании близки вводным словам – так создается дистанция, фиксируется смена точек зрения – то имеет силу , как можно предположить, и обратное утверждение: вводное слово выступает не в одной из своих обычных функций, а в функции, близкой паралингвистическим кавычкам.
Из трех вариантов использования паралингвистических кавычек предположение о немецком происхождении «малоизвестного термина» выглядит вполне убедительным: световая реклама только входила в быт российской столицы. Однако немецкие словари такого значения термина не отмечают. Не будет правильным говорить и об употреблении «не в своем обычном значении». Выражение «Buchstaben von Feuer» контекстуально не приравнено к понятию «световая реклама» – это всего лишь «огненные буквы», редкие тогда и поразившие воображение ребенка. И только с опознанием цитаты из «Валтасара» Гейне возникает иронический эффект за счет наложения контрастных значений: прямого (библейская цитата, вещие знаки, глас Бога) и контекстуального, переносного (электричество, прогресс).
Другой случай маркирования вводным словом цитаты отмечен исследователями . Первая книга романа Набокова «Лолита» заканчивается предложением: «Ей, понимаете ли, совершенно было не к кому больше пойти» . Употребление вводного слова «понимаете ли», с одной стороны, выступает в той же функции, что и в «бытовом диалоге» (термин Бахтина) и связано с намерением привлечь внимание собеседника. В «высказывании» – романе функция вводного слова сродни функции вводного слова в «высказывании» – реплике диалога (если исходить из концепции «речевых жанров» Бахтина). Наряду с тем что этот тип маркера помогает опознать цитату, он выступает в функции иронических кавычек. Реплика Мармеладова: «Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти?» из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» проецируется на тот порочный круг, в котором оказалась героиня, Лолита, ведь «пойти» она может только к тому, кто ей «разбил жизнь».
