На мой взгляд, актуальность данной темы обусловлена двумя моментами: во-первых, на данном этапе историческая наука стала интересоваться самим человеком, изучая его повседневность и ментальность, а во-вторых, культура коллективной еды сохранилась до сих пор, и существует возможность провести некоторые аналогии.
Хронологические рамки на данный момент 8-13 века, так как источники многие сложились в 8 веке.
Предметом моего исследования является пир дружинно-рыцарской среды, поэтому в данной работе не будут рассматриваться другие виды и формы коллективной трапезы.
На данной момент мной использовались две группы литературных памятников:
1.) Произведения героического эпоса: англосаксонский «Беовульф», испанская «Песнь о Сиде», ( сочинена около 1140 г, а дошла в списке 1307 г.) немецкая «Песнь о Нибелунгах», «Песне о Роланде» (не разу не упоминается пир, но, это, скорее всего, связано с трагическим сюжетом данной поэмы, в которой просто не остается места для веселья.)
Произведения героического эпоса либо сложились в III – VIII вв, либо глубоко соими корнями уходит в варварскую эпоху. А записаны данные произведения были значительно позднее, в X— XIII вв. Естественно, что при записи старинные эпические песни, перерабатываются в духе христианско-рыцарской идеологии. Что привело к созданию в данных источниках, по-крайней мере, двух временных слоев, которые условно можно назвать «до рыцарский» и «рыцарский». Для героического же эпоса характерно создание условно-исторического фона, на котором развертывается действие. Правда, воспоминания об исторических событиях сплавлены с мифом и сказкой, причем элементы фантастический и исторический в равной мере принимались за действительность. Героический эпос создает из фактов исторического прошлого свою поэтическую историю, географию и хронологию, относя события разного времени к тому же идеальному героическому веку.
Таким образом, надо критически подходить к использованию данного типа источников. Во-первых, он относиться к художественному типу источника. А значит, несет в себе некоторую долю субъективизма, правда в данном случае употреблять это понятие нужно очень осторожно. Во-вторых, смешение разных временных пластов, вымысла и правды несколько затрудняет работу исследователя. В-третьих, героический эпос не воссоздает полной социальной картины. Король, дружинники, королева, герой, его дружина — образует не что иное, как идеальное общество эпического мира. Эпический социум ограничен: в нем нет места реальным общественным отношениям. Лишь одна единственная ячейка социальной структуры — вождь (король) и его дружина, в наибольшей степени отвечающая героическому идеалу, возникшему, надо полагать, в дружинной среде, воссоздается в эпическом мире. Этот микросоциум в поэтическом сознании рассказчика и слушателей заменяет весь остальной мир.[1]
2) группа романы Кретьена де Труа. Эрек и Энида (1170), Клижес(1176), он в с воих произведениях обращается к кельтским легендам о короле Артуре, вводя тем самым фантастический элемент. Французский медиевист Антим Фуррье, детально изучивший творческий метод Кретьена, определил его как «магический реализм» 2, понимая под этим переплетение реалистических и фантастических элементов. Обильное введение фантастики является важным признаком «бретонского» романа созданного Кретьеном типа. Это введение фантастики, привнесенной из кельтского фольклора, и позволяет нашему поэту создать иллюзию особой действительности, в которой функционируют его герои.
Нельзя сказать, что мир Кретьена — это какой-то «антимир», мир наоборот. Мир обыденной реальности, описанный порой даже с мелочной дотошностью, и мир фантастики в романах Кретьена переплетаются, сосуществуют, подменяют друг друга.
[1] Мельникова. Е.А. Меч и лира. М.,1987. С. 90.
Загрузка...
