Само понятие «догматический текст» оказывается, таким образом, относительным; особый статус «священной книги» получают для разных референтных групп разные источники («Библия Мао» периода китайской культурной революции).
Существование авторитетной функции цитаты, а не авторитетных текстов может быть доказано и с лингвистических позиций. Гоготишвили, анализируя лингво-философскую концепцию Бахтина, приходит к следующим выводам: «Абсолютное «я» и абсолютная всеобщность не имеют реальных лингвистических форм для своего проявления. В тексте вычитывается не позиция «все», а позиция «мы»…
Та смысловая позиция, которая мыслится и постоянно воспроизводится при восприятии догматических текстов (их цитировании, комментарии или развитии) предполагает не реальный факт абсолютной всеобщности этой позиции, но лишь модальность ее абсолютного долженствования, а это уже момент авторского или читательского замысла догматического текста, а не его реальный показатель по шкале диапазона причастности. Это модус , а не субстанция».
Само понятие «догматический текст» оказывается, таким образом, относительным: «Потенциально возможен… язык языков, но невозможен текст текстов» .
Объяснимо, почему у авторов, представителей европейской культуры, на роль догматического текста выдвигается прежде всего Библия. Не столь очевиден случай с античным классическим эпосом, который в XVIII веке «во многом как бы замещает авторитет Библии и усваивает многие ее функции» .
