Союзники России – Англия и особенно Франция – не могли удовлетвориться таким миром, так как имели территориальные и материальные претензии к Германии. Дипломатические маневры союзников заставили правительство четко определить цели в войне. 18 апреля Милюков направил союзным державам ноту с изложением целей России в войне, где Временное правительство еще раз обещало полностью выполнить обязательства, взятые на себя старым режимом. В этой ноте мнение Совета о мире «без аннексий и контрибуций» было опущено. Нота вызвала протесты не только Совета, но и широкой общественности. Правительство попало в кризисное положение, и это дало толчок новому витку напряженности. Большевики и анархисты незамедлительно организовали демонстрации с политическими лозунгами: «Долой Временное правительство!», «Вся власть Советам!». Совет Министров отмежевался от заявления Милюкова. Однако на улицу уже хлынул поток демонстрантов.
В этих условиях и Совет, и Временное правительство, опасаясь друг друга и недооценивая свои силы, попытались сохранить хрупкое двоевластие. Переговорам о компромиссном решении мешал радикализм большевиков, которые своими лозунгами и подстрекательством народа дестабилизировали обстановку, пытаясь свалить правительство. На улицах столицы дошло до столкновений с войсками, которые в решающий момент отказались стрелять в демонстрантов. Командующий столичным гарнизоном генерал Корнилов был смещен со своего поста. Это был первый реальный успех большевиков, которые значительно усилили свое влияние в массах. Правительство уступило, объявив, что отказывается от всяких аннексий и контрибуций. Однако двоевластие уже дало трещину. Для его спасения князь Львов предпринял попытку реорганизации правительства, сделав его коалиционным.
После многочисленных консультаций правительства и Совета кабинет министров был реорганизован — Львов остался председателем, кадеты получили семь «портфелей», социалисты – шесть. Введение в правительство социалистов должно было нейтрализовать левацкие устремления большевиков. Укрепил свое положение Керенский, заняв пост военного министра. Тем не менее, сам принцип двоевластия после реорганизации правительства был поставлен под вопрос. Четкого водораздела между Советом и правительством уже не существовало. Решающая роль в том, что социалисты вошли в правительство, принадлежала, однако, не лидерам, а настойчивым требованиям солдат Петроградского гарнизона. Несмотря на возражения большевиков, Совет поддержал идею коалиционного правительства.
Обновленное правительство, основанное на обоюдных уступках и компромиссах, не могло быть прочным. тем более, что круг насущных проблем, требующих немедленного решения, разрастался как снежный ком. Никакое решение уже не могло удовлетворить все социальные группы в России. Объединяющая идея (как свержение самодержавия) к этому времени отсутствовала. Вместо нее существовал ряд проблем, среди которых первое место занимал вопрос о войне и мире. Без его разрешения шансы правительства на успех сводились к нулю.
Мирный план Церетели-Терещенко предусматривал обращение к воюющим державам для заключения перемирия и созыв конференции социалистических партий в Стокгольме для выработки справедливых условий мира. Негативная реакция правительственных кругов союзников и резкая критика со стороны большевиков, боявшихся всеобщего спасительного для капитализма мира, привели этот план к провалу.
Попытка же правительства активизировать военные действия в надежде на успех не только не приблизила заключение мира, а привела к отрицательным результатам. Предпринятое 18 июня крупномасштабное наступление провалилось. Вояж Керенского на фронт не мог спасти армию, которая разваливалась на глазах – анархия, дезертирство солдат, хаос царили в войсках.
Второй важной проблемой был рост социальной напряженности в городах. Инфляция, дороговизна продуктов, рост безработицы порождали комплекс противоречий и создавали взрывоопасную ситуацию. Фабрично-заводские комитеты, подогреваемые агитацией большевиков, все чаще переходили к открытой конфронтации с правительством. Выступив против идеи рабочего контроля, правительство окончательно подорвало свой незначительный авторитет в глазах трудящихся.
Третьей проблемой был неразрешенный революцией аграрный вопрос. Пресекая попытки незаконного захвата земли крестьянами и откладывая решение этого вопроса до созыва Учредительного собрания, правительство и в деревне теряло социальную опору.
Обостренный революцией национальный вопрос также загонял власть в тупик. Даже предоставление независимости Финляндии, по мнению членов кабинета министров, было прерогативой Учредительного собрания, не говоря уже о праве малых народов на самоопределение. Масла в огонь подлили украинские националисты. Центральная Рада фактически взяла курс на отделение Украины от России. Попытка Керенского найти компромиссное решение (признание Генерального секретариата Украины, члены которого будут назначаться Центральной Радой с согласия Временного правительства) вызвала резкий протест министров-кадетов, видевших в этом угрозу целостности государства.
Узел неразрешенных революцией противоречий все больше и больше обострял ситуацию в стране и понижал акции правительства. В этих условиях очень эффективно действовала открытая левая оппозиция и, в первую очередь, большевики во главе с Лениным. Последний подвергал уничтожающей критике как деятельность правительства, так и эсеровско-меньшевистское большинство в Совете. Непревзойденный мастер лозунга Ленин четко и ясно показывал неспособность властей разрешить стоящие перед Россией проблемы. Простое и понятное содержание ленинских лозунгов выглядело спасательным кругом в бушующем море страстей – » Землю крестьянам!», «Фабрики рабочим!», «Мир народам!» и т.д. Притягательность и общепонятность лозунгов приводили под знамена большевиков все больше и больше сторонников. Они становились реальной силой.
Первая официальная попытка претензии на власть была обнародована Лениным на I Всероссийском съезде Советов (3–23 июня). Несмотря на то, что большевики имели только 105 против 600 мандатов эсеров и меньшевиков, Ленин и Троцкий пошли в открытое наступление. Они потребовали, на манер французской революции, преобразовать съезд в революционный конвент и объявить о взятии им всей полноты власти. На утверждение Церетели, что нет партии, способной взять власть в свои руки, Ленин заявил: «Я отвечаю: Есть! Ни одна партия от этого отказаться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком». Очевидно, что в этот момент марксистская теория отступала на второй план перед прагматизмом лидеров большевиков, считавших главным условием победы социализма в России наличие всей полноты власти. Обосновать же законность или закономерность своей власти можно было и потом.